Русское барокко

[merula]

С детства Ниглечка была худенькой девочкой. На нее никто не обращал внимания (кроме бабушки). В школе – несмотря на странное имя (и даже вопреки ему) – ее никто не дергал за косички, не задевал, не толкал, не рвал книги.
Детство Ниглечки прошло тихо и незаметно.

Родителей у Ниглёнки не было. Отец ушел далеко и настолько надолго, что никто не помнил даже его имени. Мать, курящая не в себя, от тревог и волнений заработала туберкулез; болезнь от дурного питания и нервов зашла слишком далеко, кашель стал кровавым. Курить она не перестала, за раз могла выкурить пачку, а то и больше. Через некоторое время в больнице она скончалась.

Ниглечку растила бабуля. Когда девчушке исполнилось двадцать, опекунша тихо и мирно отошла в иномирье.

Нигля, незаметный мышонок, не смогла поступить никуда – учеба давалась ей с трудом. Тогда Ниглёнок пошла работать в продуктовый магазин, торговать овощами и фруктами. Капуста, морковь, апельсины, помидоры – все это осточертело бы каждому из вас, но Нигле было некуда идти.

День шел за днем, лето сменялось осенью, никакая очередность не была нарушена. Нигля была незаметна – все горести проходили мимо, все счастия ускользали (будто бы солнечные зайчики в морозный предмартовский день).

В двадцать пять у Ниглечки появился мужчина. Грузчик был вечно выпимши, а Нигля – безропотна. Была свадьба, шумная, крикливая, с дракой и родственниками со стороны жениха. Сам муж, напившись за день, лег на кровать – и тут же заснул. Свою первую брачную ночь Ниглечка провела в раздумиях под нежный раскатистый храп мужика под боком.
Через несколько месяцев мужа зарезали собутыльники за деньги на опохмел. Ниглёнок поплакала-поплакала, а после успокоилась.
Прошло еще немного лет. И еще.
Ниглечке исполнилось сорок.

В пятьдесят шесть она умерла.